Читать интересную книгу ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф] - ИОСИФ ЛИКСТАНОВ

— Это хорошо, что условно, — сказал оптик. — Но если бы всё это происходило на самом деле, я предпочёл бы в эту минуту плыть на «Водолее». Не люблю врага, которого нельзя увидеть в стёкла…

— Смотрите, смотрите! — воскликнул Виктор.

Теперь перископ был недалеко. И он уже не скрылся. В волнах сначала появилась рубка подводной лодки, а затем показалась её длинная, узкая палуба. На палубу лодки вышли три человека — три маленькие фигурки, — и миноносец замедлил ход, но, к большому огорчению мальчиков, нос корабля закрыл от них лодку, и им удалось услышать только часть объяснения двух кораблей — подводного и надводного.

Тот же голос, который только что приказал прожектористу открыть освещение, на этот раз, усиленный мегафоном, вежливо, со скрытой насмешкой осведомился:

— Кажется, ваша игра кончена?

С лодки что-то ответили. Медный голос продолжал:

— Вы выбрали прекрасную позицию! Ещё немного — и нам пришлось бы плохо. Желаю всего хорошего!

Миноносец лёг на прежний курс и стал набирать ход. Мальчики снова увидели лодку, на палубу которой высыпали подводники покурить и обменяться издали приветствиями с эсминцем. Палуба миноносца ожила. Краснофлотцы посмеивались над незадачливой подводной лодкой, разбирали её тактический манёвр. Он заключался в том, чтобы под солнцем, на фоне тёмного берега, поднимая время от времени перископ, подкрасться к миноносцу и торпедировать его на близкой дистанции.

— Кто первый обнаружил перископ? — спрашивали краснофлотцы.

— Парусник Минеев. Удачливый какой! Сказано: мастер на все руки.

— Вот так здорово! — протянул удивлённый Виктор. — Здравствуйте пожалуйста! Митя, как же так?

— Так где же молодец? — послышался весёлый голос боцмана, и на палубе появился Алексей Иванович.

К Щербаку подошёл тот самый краснофлотец, который стоял наблюдателем на борту, неподалёку от них. Он кивнул мальчикам и сказал:

— Вот эти пассажиры первые увидели. Только юнга как будто раньше увидел. Кричит: «Дядя, там! Дядя, там!» — а что там, не сразу сказал… Растерялся, значит. Мелюзга и есть мелюзга, хоть ты его в полную форму обряди.

Вокруг мальчиков раздались восклицания, смех, чья-то загорелая рука хлопнула Виктора по плечу. Виктор почувствовал себя на седьмом небе, и ещё выше забрался добрейший Иона Осипыч, который только что присоединился к зрителям и сиял от счастья.

— Ну молодец, молодец, Витя! — сказал боцман. — Помог кораблю, спасибо! Так и доложим командиру. — Он повернулся к Мите: — А ты, Митя? Я думал, что зорче тебя нет на свете, а ты…

Митя стоял красный и почти с ужасом смотрел на Виктора. Его губы дрожали; он не мог выговорить ни слова. Виктор бросил на него быстрый взгляд и отвернулся.

— Что случилось? — спросил Алексей Иванович подозрительно.

— Витя! — выкрикнул мальчик. — Ведь это я первый увидел палочку! Витя!

Виктор, не поднимая глаз, нетерпеливо дёрнул плечом. Краснофлотцы засмеялись:

— Палочку увидел! Какую?

— Да, я увидел, — заговорил Митя. — А ты ещё засмеялся, Витя! Ты засмеялся. Да! А потом и ты её увидел…

Нет, это уже было слишком! Иона Осипыч побагровел, его маленькие глазки сердито заблестели. Он сдвинул бескозырку на затылок, упёрся руками в бока и решительно протолкался в первый ряд зрителей.

— Вот какой он! Подывитесь, какие друзья бывают! — заговорил кок возмущённо. — Другие ничего не могут, один он всё может. Он всё первый видит, а другие — щенята слепые. Ну, Витя, выбрал ты себе друга, спасибо!

Иона Осипыч хлопнул себя по бёдрам и повернулся к краснофлотцам, точно прося защиты от покушений рыженького мальчика.

— Повремените, товарищ Костин, — прервал его Щербак. — Юнга Виктор Лесков, смотреть мне прямо в глаза, говорить правду. Ты первый увидел перископ?

Виктор взглянул на него и, встретив колючий, пристальный взгляд, быстро перевёл глаза на Костина-кока. Иона Осипыч смотрел на своего любимца с такой уверенностью, его лицо так пылало, что Виктор быстро глотнул воздух и сказал:

— Я первый крикнул, что перископ…

Он хотел ещё что-то добавить, но Митя со всех ног бросился прочь, а боцман чужим голосом проговорил:

— Первым заметил перископ юнга Виктор Лесков. Так! Свидетель имеется: вы, товарищ Минеев? Так и доложу командиру.

Он ушёл. Разошлись и краснофлотцы. Ни один из них не сказал Виктору ни слова, ни один даже не посмотрел на него, но Виктор понял, что от его торжества не осталось и следа. Только Иона Осипыч был вполне доволен: он взял Виктора за руку и с победоносным видом повёл его в кубрик.

ДРУЖБА ВРОЗЬ

Щербак вернулся в свою каюту тогда, когда отчаяние Мити достигло последнего предела. Мальчик, спрятав лицо в руки, сидел за столом неподвижный, будто окаменел. Он ничего не слышал и не замечал. Его плечи вздрагивали. Но это не были рыдания. Казалось, мальчик хочет сделаться ещё меньше, сжимается в комок. Это было тяжёлое зрелище для Алексея Ивановича. Он нахмурился и вполголоса позвал:

— Митя!

Мальчик не пошевельнулся.

— Ты, Митя, не расстраивайся, не плачь. Слезами тут не поможешь. Лишнее это занятие. Слышишь?

— Я не плачу, — тусклым голосом проговорил Митя. — Очень мне надо плакать, если Витька такой… такая, — тут он всё-таки всхлипнул, — такая свинья…

— Вот, так и держать, — одобрил его боцман. — Я так и сказал Оксане Григорьевне: «Нет, Оксана Григорьевна, ошибаетесь, Митя паренёк солидный, он против любого шторма, против любой обиды выстоит».

— Я первый увидел, — сказал всё тем же безжизненным голосом Митя. — Только я не знал, что это перископ… Я думал: какая-то палочка плывёт… А он засмеялся… «И ёлочка, говорит, плывёт»… Потом мы стали смотреть вместе. А он раньше крикнул… Потому что он знает, что это перископ, а я почём знаю…

В тоне, которым были произнесены эти слова, звучало столько отчаяния, что Щербак ещё сильнее поморщился. Трудное дело утешать вот такого малыша: неизвестно, как подойти к нему, на что направить его мысль, но в конце концов Алексей Иванович нашёл, как ему казалось, правильное решение.

— Хорошо, хорошо, Митя, я понимаю! — сказал он. — Плохо поступил Лесков: друга оттолкнул, сам на первое место вылез. Ну, а ты что должен сделать, скажи?

— Я не знаю!

— Ты должен гордость свою показать, вот что. Не можешь доказать, что прав, значит, промолчи. А в другой раз докажи, и всё тут. Докажи, какой ты есть. А плакать брось. Не морское это дело!

Но мысли Мити всё ещё шли своим путём. Он вдруг отнял руки от лица и заревел. Он плакал и говорил, и слёзы мешали ему говорить:

— Да-а! Я хотел… вместе с ним, а он не хочет. А ещё сам говорил: будем дружками-годками, будем всё пополам. А теперь…

Алексей Иванович рассмеялся, растроганный, подхватил Митю, заглянул в его заплаканные глаза:

— Ах ты, рыжик! Ну, не вышло, не получилось пока… Видно, Лесков хочет сам в героях ходить… Что же, пускай пока красуется, а ты успокойся, ты своё возьмёшь. Думаешь, корабль обмануть можно? Нет, на «Быстром» уже все очень хорошо поняли, какой этот Виктор Лесков.

Долго утешал Алексей Иванович своего маленького друга и расстался с ним только тогда, когда Митя немного успокоился, вытер глаза и снова начал улыбаться. Решили так: с Витькой не видеться, не встречаться, дружбу не водить, и пускай живёт как знает. Таких друзей никому не нужно. А когда Митя станет настоящим моряком, он скажет Витьке что-нибудь такое, чтобы юнгу пробрала совесть…

А в это время Виктор Лесков ходил «в героях» с довольно печальным видом. Еле передвигая ноги, последовал он за Костиным-коком в носовой кубрик и забрался в дальний угол, где находилась койка великого кулинара Ионы Осипыча. Утомлённый трудами на камбузе, кок, кряхтя, снял ботинки, со вздохом облегчения прилёг и сказал Виктору:

— Я вздремну, а ты посиди здесь. Не смей по кораблю шнырять.

Он с блаженной улыбкой закрыл глаза и добавил:

— Друг… хм! Всякие, видишь, друзья бывают… Никуда не ходи, нечего тебе со всякими водиться!

— Он не всякий, — пробормотал Виктор.

— Витька, не возражай! — благодушно сказал Иона Осипыч. — Тебя добру учат, а ты фыркаешь…

Он скоро заснул. Виктор вышел из кубрика.

Снова серое и неприветливое небо низко висело над неспокойным морем; снова неподвижные, молчаливые стояли на борту краснофлотцы, следившие за каждой волной. Миноносец продолжал свой путь.

«Где Митя?» — подумал Виктор.

Его потянуло к товарищу. Он сделал несколько шагов к юту и остановился, чувствуя, что не в силах встретиться с Митей. Невидимая преграда стала между ними, и Виктор не знал, как её назвать, как преодолеть. Не знал? Нет, он нашёл бы дорогу, которая могла снова привести его к Мите, но после слов, которые были сказаны им и Костиным-коком, он не только не мог стать на эту единственную правильную дорогу, но даже старался не думать о ней.